Игра в бисер - Страница 139

139

Хотя заклинатель дождя принадлежал к немногим избранным, имевшим определенное занятие, хотя он достиг особого, доступного только ему искусства и уменья, внешне жизнь его мало отличалась от жизни остальных его сородичей. Он занимал высокое положение и пользовался почетом, получал свою долю добычи и вознаграждение от племени, когда работал для общины, но это бывало лишь в особых случаях. Его самой важной, ответственной, можно сказать, священной миссией было определять весной день сева для всех видов плодов и растений; и строил он свои расчеты на пристальном изучении фаз луны, основываясь отчасти на унаследованных преданиях, отчасти на собственном опыте. Однако торжественная церемония начала сева – высеивание первой горсти семян в общинную землю – уже не входила в обязанности заклинателя дождя, такой чести не удостаивался ни один мужчина, даже самый почитаемый, это собственноручно делала каждый год родоначальница или одна из ее ближайших родственниц. Самым значительным лицом в селении мастер становился в тех случаях, когда ему приходилось выступать в своей роли заклинателя погоды. Это происходило тогда, когда длительная засуха, ненастье или холод обрушивались на поля и угрожали племени голодом. В таких случаях Туру прибегал к средствам, способным победить засуху и недород: к жертвоприношениям, заклинаниям, молитвенным шествиям. Согласно преданию, если при упорной засухе или бесконечных дождях все остальные средства оказывались бессильными и духов не удавалось умилостивить ни уговорами, ни молениями, ни угрозами, прибегали к последнему, безошибочному средству, которое, говорят, нередко применялось встарь во времена прародительниц: община приносила в жертву самого заклинателя. Рассказывали, будто нынешняя родоначальница сама еще видела это своими глазами.

Помимо заботы о погоде, мастер оказывал и личные услуги отдельным людям: он заклинал духов, изготовлял амулеты, варил волшебные зелья, а в некоторых случаях, когда это не было исключительной привилегией родоначальницы, даже врачевал недуги. Но в остальном Туру вел такую же жизнь, как все. Он помогал, когда приходила его очередь, обрабатывать общинную землю, а также развел возле своей хижины собственный небольшой сад. Он собирал плоды, грибы, дрова и запасал их впрок. Он ловил рыбу, охотился, держал одну или двух коз. Как землепашец, он походил на всех остальных, но как охотник, рыболов, собиратель трав он не имел себе равных, тут он был одиночкой и гением, шла молва, будто он знает множество уловок, приемов, секретов и вспомогательных способов, – некоторые были им подсмотрены у природы, другие похожи на волшебство. Говорили, будто ни одному зверю, попавшему в сплетенную им из ивовых прутьев ловушку, не выбраться из нее нипочем, будто он умеет придать наживке для рыб особую пахучесть и сладость, знает, как приманивать раков, кое-кто даже верил, что он понимает язык многих животных. Но подлинным его делом была все-таки магическая наука: наблюдение за луной и звездами, знание примет погоды, уменье предугадать погоду и рост посевов – словом, все, что помогало ему в его магических действиях. Он был славен как знаток и собиратель тех видов растительного и животного царства, из которых можно было готовить целебные снадобья или яды, напитки, обладавшие волшебными свойствами, служившие благословением и защитой от всякой нечистой силы. Он умел отыскать и распознать любое растение, даже самое редкое, знал, где и когда оно цветет и дает семена, когда наступает пора выкапывать его корень. Он умел отыскать и распознать все виды змей и жаб, знал, куда употребить рога, когти, шерсть, копыта, знал толк во всевозможных искривлениях, уродствах, причудливых или страшных формах деревьев, в наплывах, утолщениях и наростах на их стволах, на листьях, зерне, орехах, рогах и копытах.

Слуге приходилось учиться не столько разумом, сколько чувствами, руками и ногами, зрением, осязанием, слухом и обонянием, да и Туру просвещал его больше своим примером и показом, нежели словами и наставлениями. Учитель вообще очень редко говорил что-нибудь связное, да и то слова были лишь попыткой сделать еще более понятными его чрезвычайно красноречивые жесты. Ученье Слуги мало чем отличалось от ученья, которое проходит молодой охотник или рыбак у опытного мастера, и такое ученье доставляло мальчику большую радость, ибо он учился лишь тому, что уже было заложено в нем самом. Он учился подстерегать, подслушивать, подкрадываться, наблюдать, быть настороже, не поддаваться сну, обнюхивать и ощупывать; но дичью, которую он и его учитель выслеживали, были не только лисица или барсук, гадюки и жабы, птицы и рыбы, но дух, совокупность, смысл, взаимосвязь явлений. Определить, узнать, отгадать и предсказать смену и прихоти погоды, знать, в какой ягоде, в жале какой змеи таится смерть, подслушать тайну, связующую облака и ветры с фазами луны, влияющую на посевы и их рост, а также на благополучие и гибель человека и зверя, – вот к чему они стремились. При этом они ставили перед собой, собственно, ту же цель, какую стремились достичь в последующие тысячелетия наука и техника, то есть покорение природы, уменье управлять ее законами, но шли они к этому совершенно иными путями. Они не отделяли себя от природы и не пытались насильственно вторгаться в ее тайны, они никогда не противопоставляли себя природе и не были ей враждебны, а всегда оставались частью ее, всегда любили ее благоговейной любовью. Быть может, они лучше ее знали и обращались с нею более умно. Одно лишь было для них совершенно невозможно, даже в самых дерзновенных помыслах: подходить к природе и к миру духов без трепета, не чувствовать себя ее слугами, а тем более ставить себя выше ее. Подобное кощунство не могло бы прийти им в голову, и относиться к силам природы, к смерти, к демонам иначе, как со страхом, казалось им немыслимым. Страх тяготел над жизнью человека. Преодолеть его они были не в силах. Но чтобы смягчить его, держать в известных границах, перехитрить, скрыть, подчинить общему потоку жизни, существовала целая система жертв. Жизнь этих людей протекала под постоянным гнетом страха, и без этого тяжкого гнета из их жизни ушел бы ужас, но также и энергия. Кому удалось отчасти облагородить этот страх, превратив его в молитвенное преклонение, много выигрывали, люди такого склада, люди, чей страх перерос в благочестие, были праведниками и просветителями своего века. Жертв приносили очень много и в самых различных формах, и принесение части этих жертв, как и исполнение связанных с ними обрядов, входило в круг обязанностей заклинателя погоды.

139